Живая история - Страница 46

Гейдж договорился с ними! — с благодарностью думала Луиза, опускаясь на диван с гостиной и перечитывая письмо. Она всего лишь раз, и то мельком, сказала Гейджу о том, как важно ей для работы находиться в месте, где будет происходить действие книги, какую достоверность роману это может придать. Он прекрасно запомнил это и устроил так, чтобы Луиза смогла работать в подходящей обстановке.

Почему, недоумевала Луиза, она вдолбила себе в голову, что Гейдж такой же, как ее отец, — грубый, деспотичный ковбой, для которого главное — сохранить власть над женщиной. Ведь Гейдж постоянно опровергал ее представления о нем: он такой чуткий, заботливый, терпимый.

Отец Луизы так никогда не поступал. Насколько она помнила, он и внимания не обращал на слезные просьбы матери, например, разрешить ей посещать колледж. Отец всегда говорил ей, что она его жена и должна довольствоваться этим своим положением. Он предпочел даже, чтобы мать развелась с ним, но остался при своем мнении… До недавнего времени Луиза считала, что и Гейдж так же не потерпит женской самостоятельности…

Чувствуя неодолимую потребность разобраться во всем, Луиза отложила письмо Стикса Рэдмена и в волнении поднялась с дивана. Сама не зная почему, по какому-то наитию она поспешила в кабинет отца и сняла с полки последний дневник Тома Хадсона, который ей вернули в тюрьме после его смерти. До сих пор она так и не могла взять его в руки — для нее была невыносима мысль, что он делал эти записи, будучи запертым в клетку, словно дикий зверь. Но сейчас Луиза чувствовала, что должна, должна докопаться до истины, возможно, тогда она поняла бы отца.

Прошел час. Луиза закончила читать и замерла, глядя перед собой невидящим взором. Она полагала, что отец будет писать о том же, что и раньше — как ненавидит он Коулов и жизнь вообще, обвинять всех, кроме себя, во всех грехах. Но, как с удивлением она обнаружила, отец о многом передумал в тюрьме, пересмотрел не только недавние события — арест и заключение, но и все свое прошлое.

Она всегда считала отца сильным и самоуверенным, а его, оказывается, всю жизнь преследовали неуверенность и страх. Например, он безумно боялся потерять жену и именно поэтому ни на минуту не отпускал ее от себя. Увы, этим он добился прямо противоположного результата, пришел к тому, чего больше всего хотел избежать: жена ушла от него, ушла вместе с ребенком.

Если бы знать об этом раньше! — думала Луиза, глотая слезы. Ведь человека, который не боялся признаться самому себе в собственных слабостях и недостатках, человека, столь душевно ранимого, она полюбила бы так, как всегда мечтала любить отца. А в итоге он умер в полном одиночестве.

Пелена спала с ее глаз. Ведь по сути она была такой же ранимой и неуверенной в себе, как и отец. Она убежала отсюда, придумав более-менее подходящий предлог — работу над книгой… А на самом деле она боялась раскрыться, впустить Гейджа в свою жизнь… Как и отец, Луиза чуть было не потеряла человека, который значил для нее очень много… И ведь в итоге она снова вернулась в дом отца…

Луиза вдруг представила, какой пустой, бессмысленной, одинокой будет ее жизнь без Гейджа. Сердце защемило от боли; нет, она не должна потерять этого человека, как отец потерял мать. Луиза должна увидеть его. Немедленно. Пока не поздно…

Когда в дверь постучали, Гейдж был с головой погружен в чтение. Читая роман о смельчаке Джерри, он слышал голос Луизы в каждом слове, представляя ее на каждой странице. Черт подери, зачем он мучает себя, надо бросить книгу, прекратить эту пытку!

Постучали снова, и Гейдж нехотя поднялся с кушетки. Неужели хоть на час его не могут оставить в покое! С языка готовы были сорваться резкие слова, но при виде виновницы его страданий Гейдж онемел. Он в изумлении уставился на Луизу, не веря, что после стольких дней мучительного ожидания она сама явилась к нему.

— Марджи сказала, что ты здесь… — хрипло проговорила Луиза. — Можно войти?

Он молча посторонился, гадая, сообщила ли Марджи, почему он поселился в этой пристройке. В последнее время Гейдж искал одиночества и не мог видеть даже близких людей.

— Садись, — сдержанно предложил он. — Хочешь кофе или что-нибудь?..

— Нет… спасибо, — чувствуя себя очень неловко, Луиза беспомощно озиралась по сторонам. Почему так трудно высказать то, что хотелось бы? — думала она.

— Ты, наверное, удивлен моим приходом… — начала она.

Гейдж, угрюмо глядя на нее, выдвинул стул и сел:

— Пожалуй, да. Я думал, ты сейчас в Далласе или еще где-нибудь…

— Я не могла. Я пробовала… Думала, так будет лучше. Оказалось, что просто убегала от себя… Нервно проведя рукой по волосам, Луиза попыталась собраться с мыслями, но голова шла кругом, а слова вылетали сами собой. — Меня ничто не интересовало, кроме моей работы. Я боялась… отец… Я нашла его последний дневник… Господи, какой я была дурой!..

Внезапно горючие слезы ручьем хлынули из глаз. Неловкими, торопливыми движениями Луиза вытирала щеки, но не могла унять слез.

— Я и не предполагала, что отец жил в постоянном страхе. Он любил мою мать и так боялся потерять ее, что в конце концов так и случилось — она ушла от него… Я не могу позволить страху разрушить мою жизнь, как это произошло с моими родителями, и к тому же я поняла, что…

Словно окаменев, Гейдж слушал ее, однако с выводами не торопился — он видел, что Луиза слишком расстроена, чтобы отдавать отчет в собственных словах.

— Ты что-то еще хочешь сказать? — мягко спросил он, стараясь успокоить ее, предоставляя ей возможность выговориться. И неожиданно слова, которые Луиза так долго, казалось, искала, наконец нашлись.